Белесые клочья и полотна тумана хлынули в комнату из-под запертой двери, в приоткрытое окно. Заклубились, собираясь в центре гостинной, стали плотнее, принимая очертание человеческой фигуры. Через пару минут Брут стоял посреди гостинной замка, в котором не был как нимимум три года. Лицо мужчины выражало недовольство и было мрачнее тучи.   
Вот чего вампир не любил, так это дальные дороги. Новый Свет, корабль, тряска в карете. Даже воспоминание о последнем вызывало раздражениие. Нерадивый кучер. Даже кроовь этого лодыря оказалась никуда не годной  и отдавала конским потом.  До сих пор во рту чувствовался  неприятный терпкй привкус порченой "еды", а вещи остались в карете за пару километров от замка, рядом с остывающим трупом возницы.
Последнии два километра  раздраженный  примэро преодалел в виде стелющейся в нескольких сантиметрах над  землей исмороси.
В гостинной мало что изменилось со дня его последнего визита. Усердные слуги содержали замок в порядке, зная крутой нрав хозяина и привычку приезжать без предупреждения. Но и это не привело кровососа в умиротворенное расположение духа. От обнаженной фигуры вампира волнами исходила сдерживаемая злось, впитываясь в вековые камни стен, растекаясь по залам и сводчатым переходам, поникая во все щели, впиваясь холодной рукой души слуг и приспешников.
Через пару мгновений все обитатели замка знали- хозяин приехал.
-Ните!
Эхо подхватило рычание вампира, прокатываясь по отдушинам вентиляции, отражаясь от потолков, проникая в самые отдаленные комнаты замка.
Открыв камод, Марк достал длиннополый халат, накинул на голое  тело  и сел в кресло, ожидая управляющего.

Прошло не более двух  минут, как управляющий появился в гостиной и склонился в почтительном поклоне. Ни удивления, ни  суматохи, словно хозяин не отсутствовал два года, а с вечера предупредил, что Ните понадобиться. Так и должно быть. В замке его ждали всегда, всегда готовые к  неожиданному появлению. И это было заслугой малкавиана, сумевшего выдрессировать персона так, как того хотел хозяин.  Брут мысленно усмехнулся, понимая, что слуги сейчас бегают, сбиваясь с ног, наводя в доме последний марафет, и, судя по тому, что вампир появился без вещей и повозки, разослали людей отыскать и то, и другое.
Но лицо Марка осталось холодным и невозмутимым, лишь почерневшие от раздражения ледяные глаза застыли на бледном лице управляющего, взглядываясь в тонкие черты.

Ните.

Топот ног, тяжелое дыхание, громко бьющееся сердце. Звуки гулом отражались от равнодушных стен лепящихся друг к другу домов. Парень бежал по пустынному переулку, словно за ним гналось стадо чертей, что впрочем, было не далеко от истины. Две тени, бесшумно скользящие за ним, как адские гончии, приближались с неумолюмостью рока. Вампиры клана малкавиан. Охота. Обыденное дело. Брут уже хотел посторониться, пропуская идущих по следу гончих, давая  собратьям настичь свою жертву и утолить голод, как что-то неуловимое заставило остановиться, понаблюдать за исходом  охоты. И лишь когда бледный молодой человек оказался лежащим на брусчатке, а  клыки вампиров уже тянулись к его глотке, примэро понял, что заинтересовало его- жертва тоже была вампиром. И не просто вампиром. Вампиром из того же клана, клана малкавиан.
Почему он вмешался, Марк и сам не мог объяснить. Может  слишком хороша была белая кожа Нитэ, красивы искаженные  криком губы. Кто его знает? Но гончие так и остались лежать в том переулке с оторванными ( в прямом смысле слова) головами,  Замок Семи Камней получил нового управляющего, а Брут  слугу, с которым не прочь был провести время. Впрочем, последнее, с учетом извращенности и похотливости бастарда, было не удивительно.
-Почему ты еще одет, мальчик мой?
Ни "здравствуй", ни" как дела в замке". Это Марк и так знал- в замке все спокойно.  По другому просто быть не могло при таком управлщем.
  Вкрадчивый, едва ли не мягкий,  голос Брута разительно контрастировал с хмурым лицом и недобро изломанными бровями, в которых сквозило  сдерживаемое раздражение. Лишь глубоко в зрачках, в бездоной тьме едва начали вспыхивать похотливые искорки при виде стройной фигуры молодого вампира.  Примэро  был голоден и  зол. И его мало волновало,  что малкавиан в этом не виноват. В замке давно усвоили, что хозяин всегда прав. А если не прав, смотри выше. Те, кто забывали об этом, долго не жили.

Ледяной взгляд Брута  неотрывно следил за выражением лица молодого вампира, за спешными, и одновременно  изящными движениями тела, когда тот раздевался. Тела, едва ли не физически источающего запах страха. О , этот запах- пронзительно тонкий,  с едва заметной горчинкой, пряный запах страха. Пока еще едва ощутимый, витащий в возде воспоминанием двухлетней давности. Как он нравился примэру, этот обонятельный привкус. Составлящая коктейля из страха, боли, скрытого стеснения.
А между тем, убитой птицей,  на пол полетел жилет. С мягим шелестом упала рубашка, обнажая молочно-белое тело с такой тонкой кожей, что казалось, оно светится изнутри в бликах чадящих свечей. Если бы вампир не владел им раньше, то даже он не  заметил бы шрамы, покрывающие его. Но  руки помнили эти тонкие, рваные линии от плетей, от ножей, гладкие пятна заживленных  ожогов от серебра.
Часть из этих "меток" была делом рук самого Брута. Садист раз за разом ставил свое "тавро" на молодом вампире, как положенную дань принимая его боль, его крики, его оргазм, его кровь.
Вид полуобнаженого  Нитэ, стоящего на коленях в дорожке лунного света, падающего из окна, несколько притушил раздражение бастарда, направляя мысли в другое русло.
Но парень медлит, возясь с пряжкой ремня.
И взгляд Брута устремляется на стену, где, словно произвидения искуств, развешены плети, кнуты. И оружие , как живое, шевелиться под взглядом хозяина. Хлопушки извиваются змеями, сладострастно извиваются, словно прося- выбири меня. О, они знают вкус крови малкавиана, они жаждут ее.
Наконец зрачки  примэра застывают на плети с двумя шелковыми хлопушками- щадящий "инструмент", без вплетений колючей серебряной проволоки.  Рукоять, оплетенная кожей,,  дергается, и послушной собаченкой ложится в ладонь.
Двойой свист хлопушек, режущий воздух, сливается с тихим скрипом приотрывающейся двери.
Крученый шелк жалит,  рвет кожу на склоненной спине управляющего, с восторгом впитывая первые капли крови. Ноздри Брута дрогнули, затрепетали , втягивая  запах багровой влаги, словно наркотик. Кончики на глазах удлинающихся клыков показлись из под верхней губы

- Ты заставляешь ждать меня, Нитэ  Поторопись.
Спокойный, едва ли не отеческий,   голос  примэро. Словно отец "воспитывающий" нерадивого потомка. Но даже  те, кто прожил в замке хотя бы  неделю, на своей шкуре  успел узнать цену этой "отеческой доброте".

Светлая кожа на согнутой спине вампира вздулась двумя багровыми полосами с рваными краями, заблестела набухшими каплями крови, словно спелыми ягодами брусники, кинутыми на белую скатерть стола. Пальцы, с коротко стриженными, аккуратными ногтями, повели по ранам, давя кровавые "ягоды", окрашивая пальцы в солоноватом  "соке". Брут неторопливо слизнул с пальцев алые следы, растер вкус языком по нёбу, словно дигустатор, пробующий  вкус вина из только что вскрытой бутылки урожая семидесятилетней давности.
Кадык мужчины дернулся, взлетел вверх, ухнул вниз.
Дверь скрипнула сильнее и распахулась, отвлекая примэра  от красивой, трепещущей жертвы.
В дверях, занимая почти весь проем, ожидая разрешение хозяина войти, стоял один из призраков замка- минотавр Астерион.

Мощная, нечеловечески раскаченный торс  со вздутыми мышцами венчала бычья, мохнатая шея с рогатой, звериной головой. Налитые кровью глаза , скользнув взглядом по согнутой, хрупкой в сравнении с огромным быкоподобным призраком фигурке,  вопрощающе взглянули  на бастарда.
Недовольно поморщившись, что его побеспокоили, Марк уже хотел отослать монстра, но , увидел в его руках свиток.
-Войди.
Кивнув, сел в кресло, оставивь Нитэ стоять на коленях.
Быкочеловек, грузно ступая, приблизился к хозяину,  опустился в поклоне на колено и протянул свиток.
Глаза вампира быстро пробежали по испещренному знаками тайнописи  листу. Губы раздвинулись в улыбке.
-Отлично сработано, Астерион. Ты заслужил награду. Чего ты хочешь?
Кто сказал, что морды животных не могут выражать эмоции? Взгляд, который минотавр кинул на обнаженного управляющего , был не просто говорящим. Он кричал, выл, стонал от желания.
Двух с половиной метровый монстр давно обращал внимание  на красавца-вампира, провожая его взглядом, когда тот шел по залам. Тайно вздыхал, столкнушись в коридорах. Но без разрешения господина не смел приблизиться к его  наложнику. Тем более, что размеры....
Проследив за взглядом получеловека- полузверя, Брут усмехнулся
-Подойди ко мне , Нитэ.

Отредактировано Брут (2008-08-31 22:56:57)

Примэро с извращенным интересом наблюдал за выражением лица молодого вампира. Вот брови сошлись у переносицы, а по телу прокатилась волна дрожи. Вот он вздрогнул, если не услышав, то почувствовав, что рок, а вернее говоря, хозяин, уготовил ему на эту ночь. И все же в мимолетном взгляде, горящем отвращением, на самом дне, там, в глубине зрачков, затаилась надежда. Робкая, отчаянная.
Брут перевел взгляд на минотавра. Его налитые кровью, глубоко посаженные   глаза тоже горели надеждой. Но другой. Жадной, горячей, похотливой.
Мертвый, могучий полузверь-получеловек. Бесплотный призрак, обретащий плоть благодаря порочной, черной   магии замка. А вместе с плотью - страсти, желания, чувства. Томимый сексуальной жаждой, вожделением к существу, получить которое не мог хотя бы из-за огромных , нечеловеческих размеров половых органов, едва прикрытых лосктом ткани, удерживаемым на поясе коженым ремнем.
Или мог?
Каким же хрупким и беззащитным выглядел малкавиан на фоне громоздкой, состоящей из железных мышц, покрытой шерстью  от плеч и выше, фигуры монстра.
Брут усмехнулся, чуть подался вперед, положил ладонь на обнаженное белое бедро парня, погладил шелк кожи, распахнул халат,   и притянул Нитэ, опрокидывая его ягодицами к себе на колени.  Окроавленная спина парня прижалась к широкой мужской груди. Губы коснулись мочки, язык влажно прошелся по темнеющей вене под почти прозразной кожей от уха к ключичной впадине. 
Надежда. Брут чувствовал, как птицей взлетает надежда вапира,  и раненным зверем стонет надежда монстра. Черные глаза бастарда вспыхнули, жесткими словами безжалостно  ломая крылья птицы.
- Он твой, Астерион.
Мгновения гробовой тишины, когда смысл сказанного доходит до сознания обоих. Мгновние, и глаза полузверя вспыхивают неистовством. Рогатая голова откидывается назад,  и из напряженного до вздутых вен  горла раздается  трубный  горн победившего быка.
Пальцы Брута провели по губам Нитэ, в мимолетной ласке скользнули по  щеке,  с силой сдавили хрящи,  соединящие челюсти, заставляя призывно открыть рот. 

С трудом сглотнув слюну,  зверь рывком сдернул набедренную повязку , обнажая красный, огромный, увитый узловатыми венами  член и сделал шаг вперед. Тяжелая, мутноватая  капля вязко скатилась с головки ( которая по окружности  была явно больше рта молодого вампира), и упал на губы Нитэ.
-Для начала, поработай язычком, мальчик мой.
Низкий, бархатный смешок Брута над самым ухом, и вторая рука вампира  сдавила талию парня железными тисками, не давая дергаться.

Чувственный контакт. Молодой вампир прижался спиной к груди и дрожал, как осиновый лист. Брут ухмыльнулся, ощущая, как озноб бьет тело парня, как содрагается он от отвращения. И это будоражило извращенное воображение, подхлестывало гормоны, приносило удовольствие. 
Примэро перевел взгляд на минотавра.
От того буквально разило похотью. Мышцы на теле человека -быка вздулись  и перекатывались под толстой кожей, подрагивали от возбуждения. Налитые кровью глаза неотрывно смотрели на бледное, нежное лицо вожделенного вампира, призывно открывшего рот. И пусть он делал это, по приказу хозяина. Один вид обнаженного малкавиана, мысль о том, что вот сейчас он будет его, сводила Асториона с ума.
Недоступный управляющий,   тот, кого слуги боялись, как огня, сидел перед ним беспомощный и покорный.
Огромные лапищи монстра с неровнно обрезанными когтями как-то неожиданно осторожно тронули губы молодого вампира, проводя пальцем по окружности. Словно призрак боялся, что объект желания сейчас исчезнет, раствориться иллюзией. Но под пальцами упруго прогнулась манящая, теплая  плоть. Палец проник  в полость рта, провел по трепещущему, влажному языку. И зверь издал трубный рев, толкаясь бедрами вперед.
Красная, массивная, поблескивающая капельками смазки головка члена, куполом вошла в рот, скользнула вдоль языка и уперлась широкими краями в уголки губ.
Как же давно у минотавра не было секса.  Прикованный к территории замка,  обладающий нечеловеческими размерами монстр просто не мог найти себе партнера, подходящего по габаритам. Слуги -люди умирали от разрывов и кровотеченний  раньше, чем бык успевал удовлетвориться. И вот сейчас...
Бедра ринулись вперед,, проталкивая член дальше., в рот, в горло.  Уголки губ Нитэ не выдержали давления, разрываясь по линии рта и волей -неволей впуская массивный орган. Толстая, дубленая кожа, покрываяющая член, проскребла по клыкам Нитэ, но даже не поцарапалась. А из рваных ран на щеки, скулы, шею парня хлынула кровь.
Смотря на исчезающий сантиметр за сантиметром  во рту и горловине малкавина член, Брут склонил голову, и поймал языком тяжелые, густые капли крови, стекающие на шею. Шумно втянул воздух от будоражущего зрелища и пьянящей багровой живительной влаги. Член примэро напрягся, упираясь в нежную ложбинку между сидящих   на коленях ягодиц. 
-Ну что же ты. Поласкай его. Разве тебе не нравится?
Прерывистый от возбуждения, вкрадчивый   шепот у самого уха, когда губы касаются узора раковины. Словно речь шла о  добровольном сексе нежных любовников.  Издевка, приказ, жестокая, бежалостная воля господина, желающего насладиться болью, беспомощностью наложника, извращенным  насилием.  Член тем временем, до предела растягивая горло, полностью погрузился в него. Покрытая жесткими волосками, напряженная мошонка чуть  смялась о подбородок парня.
Минотавр стоял, расставив ноги, обхватив лапищами голову Нитэ, вдавливая его лицом в свой пах и издавая бычий рев от наслаждения, когда горловина вампира непоизвольно судорожно сжалась, , задергалась, безнадежно пытаясь вытолкнуть член, и тем самым плотнее обхватыая его, стимулруя нервные окончания.

-Мой славный мальчик. Мой послушный мальчик.
Ухмылка Брута горячим касанием дыхания  на распираемой огромным членом шее, когда дрожащие пальцы парня покорно стали ласкать тугие яйца насилующего его монстра.
Взгляд в побелевшие от напряжения глаза минотавра и непоропливый кивок, спускающий оголодавшего призрака с цепи.

Монстр снова завыл, оглашая замок ревом спаривающегося быка. Вой раскатился по каменным залам, засталяя слуг замереть, побелеть от страха, истово перекреститься, гадая, чей разодраный, окровавленный труп в этот раз вынесут из покоев хозяина. По спине зверя, вдоль поросшего дорожкой жесткой шерсти позвоночника прокатилась судорога, а ягодицы сжались, когда бедра подались назад, извлекая член на половину из гортани. И снова резкий толчок вперед, и снова разарванные губы парня упираются в густую поросль паха. Толчок, еще толчок, еще.  В сладострастном движении голова минотавра откидывается назад и острые крутые рога едва не касаются лопаток. Бычья пасть раскрывается, выталкивая жаркое, хриплое дыхание их мощных легких .
Пальцы Бруты погружаются в густые волосы вампира, заставляя откинуть голову назад, сильнее напрячь шею. И под тонкой, трепетно-белой  кожей видно, как  стремительно двигается  в горле все сильнее разбухающий член человека-быка. Как толстые, налитые края головки устремляются  вниз, едва не разрывая плоть, проникая до судорожно пульсурующей впадинки у основанния шеи.
И ладонь примэро гладит  натянувшуюся кожу на шее, сдавливает ее, пальцы жестко нащупывают через дрожащую, нежную гортань вампира  выпуклости головки, жесткие складки крайней плоти, толстый жгут уздечки , исторгая из  легких минотавра новые,  и новые стоны.
Воздух в зале становится тяжелым от запаха пота зверя, от запаха крови, боли , страха противоестественной похоти.
Но бастард жадно пьет эту гремучую смесь, наполняющуе вены адским огнем вожделения.
-Прогнись. Раздвинь ягодицы. 
Властный приказ охваченного  желанием Брута, и напрягшийся, горячий член вампира , без смазки, без подготовки, разрывает преграду сжатых мышц ануса парня. Одним толчком полностью  входит в тесное лоно . Словно раскаленный кол рвет неподготовленные ткани и жестко начинает двигается в сладком, скользком от крови плену.

Отредактировано Брут (2008-09-02 02:22:09)

Танец нестерпимой  боли на коленях. Танец отчаяния и унижения, танец безысходности. Только сильнейшая боль может заставить тело так судорожно  биться и трепетать. Завораживающий, возбуждающий танец долгой, бесконечно долгой  агонии, когда кричат и корчатся не губы, не легкие. Когда каждой клеточкой кричит само терзаемое болью  тело. Что может быть прекраснее этого танца для извращенного садиста? Что может больше усладить его слух?
Тело Нитэ пронизывали непрекращающиеся судороги, оно извивается и корчится, щедрым потоком источая такие вибрации, что  Брут сладострастно стонет от наслаждения.
Овладевая своей сексуальной игрушкой  в первый раз, примэро удивился, насколько тугой и нетронутой была его задница. Как девственно судорожно сжимала она его член, как болезнено хрупко рвались нежные ткани под напором твердого органа. И во второй раз повторилось все тоже самое. Бесконечный источник девственной невинности, раз за разом приносимый в жертву безжалостному хозяину, принимавшему  дар как должное.
Но не только сексуальный голод мучил вампира. Дальняя дорога отняла силы, запах крови подстегнул аппетит, а из этого "бакала" он не пил два года.
Язык бастарда  скользнул по синеющей под натнутой кожей,  вздутой, пульсирующей вене на терзаемом горле. Мгновение, жесткий удар, и клыки рвано распороли полную живительной влаги вену. Кровь потоком хланула из раны, и вампир жадно приник к источнику силы, глотая солоноватую жидкость щедро приправленную вкусом боли и страха. Однако этого было мало "гурману" - не хватало тонких "специй" - сладострастия.
И ладонь Брута легла на пах Нитэ, сжала член и мошонку. Сначало сильно, до боли. Но хватка ослабла, пальцы помяли, потерли голову, высвобождая из крайней плоти. Ладонь ритмичными движенями прошлась по стволу. Член, насилующий задницу вампира, изменил угол входа, массируя при каждом толчке простату.
Короткий взгляд на Астериона. Но его было достаточно, чтобы человеко-бык запер, болезнено застонал, но повиновался, извлекая член из горла молодого вампира.
Красный, мокрый от крови и смазки член, огромной, толстой змеей выполз изо рта, мазанув головкой по разорванным губам. Лапища монстра сдавила похотливо дрожащий орган, направив его на лицо Нитэ.  Капая скользкими, вязкими каплями смегмы, багровая, блестящая, словно лакированная головка, разделенная набухшим жгутом уздечки, заскользила по щекам, векам, губам Нитэ, оставляя влажные полосы и мутноватые подтеки на коже.
- Полижи его яйца, Нитэ.
Марк на мгновение оторвался от "трапезы" и снова припал к вене, глотая кровь.

Горячая, густая кровь , приправленная   вожделением, болью насытила быстро, вливая силы в тело старого вампира. Тягучие минуты грубых, необузданных толчков в сладкое, извивающееся тело. Тяжелое дыхание, хлесткие звуки ударов тело о тело и глухое рычание минотавра, сжимающего горящий огнем член, пока хозяин берет свою жертву.  Брут оторвался от вены и движения стали  стремительней, глубже.
Примэро уже не ласкал, а сжав ягодицы парня, максимально раздвинув их, насаживал хрупкое тело на член, словно на кол. Последние движения были сбивчивы, потеряли  всякий ритм. Из груди зверя в человеческом обличии вырывался рык, схожий с рыком человеко-быка.
Низкий,  хриплый, грудной стон. Член, загнанный в сочащуюся кровью задницу по самые яйца, задрожал, запульсировал, извергая густые струи семини, мгновенно наполнившие лоно и потекшие по ложбинке мжду ягодицами, по поднятым бедрам.
Мгновения сильной хватки, сжавшей парня, как в тисках, не дающей  ему пошелохнуться, двинуться. Наконец пальцы разжались и мужчина откинулся спиной на спику кресла, кладя голову на подголовник. Лицо вампира расслабилось, по губам едва заметно пробежала рассеянная, блаженная улыбка, а тело еще подрагивало в послеоргазменной истоме.
Наконец Брут пошевелился, проподнял Нитэ, и , держа парня на руках, встал с ним с кресла.
-Он твой, Астерион
Кинув малкавина на руки минотавра, примэро скрылся за дверями, ведущими в ванную комнату, где слуги уже наполнили для хозяина мраморную емкость теплой водой.